- Так, а шо ето ты взялсо снова па клавешам стучять? Апять мной будеш приключения сваи аписывать? - вазмущению пирсанажа не было приделоф. - Х#ле?
- Да, сцуко. Буду аписывать и есчо выдумывать кой-шо! - атветил я иму.
- ЗА-Е-#А-ЛО! Ни буду ни#уя делать. Фсьо, пешыте письма. - скозал он, явно надуфшысь. - Убери нах руке с клавеатуры, Абжора!
- Тибя б#ять забыле спрасить, сцукенавый сын, - ухмыльнулсо я.

....И вышел прогуляться. Пол-второго ночи, салют гремел второй волной - было светло как днём. Впереди по курсу обозначилась девушка, трясущая рукой - похоже, обожглась петардой, дурочка.
- Что случилось? - спросил наш прелестник.
Девушка уставилась на него дикими....

- Фсьо б#ять ясно, - аказуецо, пирсанаж заглядывал в манетор через майо пличо. - Счас ана скажыт, шо ей #уйова, шо фашысты угнале маму ф калонею строгава режыма, шо дети галодные, шо пяный муш в рианемацыи; а патом х#як - и здраствуй жопа новый год, па щучьему велению, па маиму хатению: мельярд на щету, дети лопаюцо ат жыра, муш здаров и маму спускают на личьнам вирталёте с полным ротом зубапратезоф. Иди ты на#уй, аффтар, с такиме сюжетаме. Уже песал бы правду, шо ты паскальзнулсо на сабачем гавне, упал в лужу и фсьо ето тибе преснилось в бреду и бессазнатильнасте.
- Сцуко, шо ето мне тут заквакало? Нуте-ка, сцударь, съе#ал быренько глазаме с манитора!
- Ну-ну, пешы-пешы. Песатиль, мля.

....глазами.
- Собака тяпнула, больно. - как-то устало промямлила она.
- Так нужно в больницу! Пошли, доведу!
- Пошли.
Девушку шатало, но не было ясно от чего - от вина ли, которым она крепко пахла, или от боли, распялившей её зрачки.
- Тебя как зовут-то? - спросил он.
- Маша. А тебя?....

Рабочий день заканчивался, а пятничный вечер манил своими соблазнами. Саша – директор небольшого издательства «Парадокс» сладко потянулся, выключил компьютер и начал собираться домой. Внезапно, это всегда бывает внезапно, зазвонил рабочий телефон. «Брать или не брать?» - задал себе Саша почти шекспировский вопрос. Решил взять.
- Да? – полувопросительно сказал он
- Саня, ты еще на месте?! Вот здорово! – бодро отозвалась трубка голосом его зама Юрика.
- Юрик, я уже ушел, увидимся вечером в спортбаре, - мрачно ответил Саша.
- Санек, ну погоди. Удели мне пару своих драгоценных рабочих минут. Не пожалеешь! В спортбаре ты этого не увидишь. Адназначна!
- Юра, дорогой ты мой человек, опять хочешь мне испортить настроение каким-нибудь графоманом, которого ты принял за реинкарнацию Достоевского?
- Почти угадал, экстрасенс панимаишь. Только он даже, на мой, очень оптимистичный взгляд на вещи – ультрамегаграфоман. Ты должен, просто обязан, это чудо увидеть. Обещаю тебе хорошее настроение на всю следующую неделю.
Когда Юра начинал вставлять в свою речь жириновско-ельцинские неологизмы все окружающие понимали, что он чем-то жутко взволнован, если не сказать – возбужден. Поэтому Саша смирился со своей участью и согласился на минуточку принять того самого «ультрамегаграфомана».

Я звал ее Кот. Вообще-то ее звали Ира, но я с первых минут знакомства прозвал ее Кот, и она только на это имя со временем стала откликаться, и даже при знакомстве представлялась - просто Кот. Что она из себя представляла? Это был тот типа женщин, глядя на которых, с первой минуты и далее возникает только одна мысль: "перегнуть через стол и:.". Именно так и я подумал, когда пришел первый день на новую работу. Сказать что у нее были блядские глаза, это не сказать ничего. Они просто горели огнем желания. Горели в любое время суток, как в том анекдоте, если бы у всех б.. светились глаза, в Одессе были бы белые ночи. Она представляла собой гремучую смесь чего-то греческого и еще не менее южного. Поэтому можно было догадаться о том темпераменте, который скрывался в ней. И так я пришел на новую работу, и тут же был "раскручен" на "проставу", в конце рабочего дня столик был накрыт и веселье началось. Я сидел напротив Кота, и про себя мурлыкал песенку "Эти глаза напротив, эти глаза не против:". "Пошли курить", предложил я и мы двинули в коридор. Офис располагался в здании какого то бывшего НИИ, и в виду позднего часа народу в коридорах уже не было. Возле подоконника, где располагалось место для курения, я просто взял ее голову и притянул к себе.

Глава 1


В этот субботний вечер ноября 1908 года Ольга стояла у окна и смотрела на освещенную фонарями осеннюю улицу. Был уже поздний час, но спать ей не хотелось. Вообще на душе ее было гадко, она остро ощущала свое одиночество. Ее отец, чиновник канцелярии киевского губернатора, якобы задержался за казенными бумагами, но Ольга знала, что это неправда. Судя по всему, он отправился в ресторан, пропивать с коллегами очередное подношение от "благодарного купечества". Ольга подозревала, что дело обстоит еще хуже - "ресторан" помещается на Большой Ямской и его вход освещается красным фонарем. Во всяком случае, после предыдущей "задержки на службе" отец явился домой под утро трезвым, но сильно помятым, а мать с ним потом не разговаривала три дня.

Подумав так, Ольга устыдилась своих мыслей и покраснела. Ученице выпускного класса старейшей киевской Фундуклеевской женской гимназии не положено даже догадываться, что на свете существуют дома под красными фонарями. Ольга всеми силами хотела быть прилежной ученицей, благо при ее уме гимназическое обучение давалось легко. Вместе с тем, тот же живой ум легко замечал противоречия между тем идеальным миром, о котором рассказывала классная дама Надежда Ивановна и жизненной действительностью.